Неточные совпадения
К счастью,
в стороне
блеснул тусклый
свет и помог мне найти другое отверстие наподобие двери.
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает
Татьяну
в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский;
свет блеснул,
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.
У нас теперь не то
в предмете:
Мы лучше поспешим на бал,
Куда стремглав
в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал.
Перед померкшими домами
Вдоль сонной улицы рядами
Двойные фонари карет
Веселый изливают
светИ радуги на снег наводят;
Усеян плошками кругом,
Блестит великолепный дом;
По цельным окнам тени ходят,
Мелькают профили голов
И дам и модных чудаков.
Здесь татарка указала Андрию остаться, отворила дверь
в другую комнату, из которой
блеснул свет огня.
«Боже мой, какая она хорошенькая! Бывают же такие на
свете! — думал он, глядя на нее почти испуганными глазами. — Эта белизна, эти глаза, где, как
в пучине, темно и вместе
блестит что-то, душа, должно быть! Улыбку можно читать, как книгу; за улыбкой эти зубы и вся голова… как она нежно покоится на плечах, точно зыблется, как цветок, дышит ароматом…»
Он взглянул на нее, она отвечала ему странным взглядом, «русалочным», по его выражению: глаза будто стеклянные, ничего не выражающие.
В них
блеснул какой-то торопливый
свет и исчез.
Она взглянула на него, сделала какое-то движение, и
в одно время с этим быстрым взглядом
блеснул какой-то, будто внезапный
свет от ее лица, от этой улыбки, от этого живого движения. Райский остановился на минуту, но блеск пропал, и она неподвижно слушала.
Сами они
блистали некогда
в свете, и по каким-то, кроме их, всеми забытым причинам остались девами. Они уединились
в родовом доме и там,
в семействе женатого брата, доживали старость, окружив строгим вниманием, попечениями и заботами единственную дочь Пахотина, Софью. Замужество последней расстроило было их жизнь, но она овдовела, лишилась матери и снова, как
в монастырь, поступила под авторитет и опеку теток.
— А Катерина Николаевна опять
в свет «ударилась», праздник за праздником, совсем
блистает; говорят, все даже придворные влюблены
в нее… а с господином Бьорингом все совсем оставили, и не бывать свадьбе; все про то утверждают… с того самого будто бы разу.
— Тайна что? Все есть тайна, друг, во всем тайна Божия.
В каждом дереве,
в каждой былинке эта самая тайна заключена. Птичка ли малая поет, али звезды всем сонмом на небе
блещут в ночи — все одна эта тайна, одинаковая. А всех большая тайна —
в том, что душу человека на том
свете ожидает. Вот так-то, друг!
В одну из ночей оно необыкновенно
блистало фосфорическим
светом.
Бледная зелень ярко
блеснула на минуту, лучи покинули ее и осветили гору, потом пали на город, а гора уже потемнела; лучи заглядывали
в каждую впадину, ласкали крутизны, которые, вслед за тем, темнели, потом облили блеском разом три небольшие холма, налево от Нагасаки, и, наконец, по всему берегу хлынул
свет, как золото.
Вот Азия, мир праотца Адама,
Вот юная Колумбова земля!
И ты свершишь плавучие наезды
В те древние и новые места,
Где
в небесах другие
блещут звезды,
Где
свет лиет созвездие Креста…
Впрочем, скорее всего, действительно, девушка гордая, холодная, которая хочет войти
в большой
свет, чтобы господствовать и
блистать, ей неприятно, что не нашелся для этого жених получше; но презирая жениха, она принимает его руку, потому что нет другой руки, которая ввела бы ее туда, куда хочется войти.
Тьма сгустилась, но
в моей душе вдруг
блеснул свет.
Звезды исчезали
в каком-то светлом дыме; неполный месяц
блестел твердым блеском;
свет его разливался голубым потоком по небу и падал пятном дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза, ласково охватывала все члены, лилась вольною струею
в грудь.
В черных оконцах хаты
блеснул слабый красноватый
свет, и через минуту на пороге сеней показался старый трубач.
Луша сухо засмеялась, хрустнув пальцами.
В запыленные, давно непротертые окна пробивался
в комнату тот особенно яркий
свет, какой льется с неба по утрам только после грозы, — все кругом точно умылось и
блестит детской, улыбающейся свежестью. Мохнатые лапки отцветших акаций едва заметно вздрагивали под легкой волной набегавшего ветерка и точно сознательно стряхивали с себя последние капли ночного дождя; несколько таких веточек с любопытством заглядывали
в самые окна.
Эта сторона была вся
в черной тени, а на другую падал ярко-бледный
свет, и казалось, на ней можно было рассмотреть каждую травку. Выемка уходила вниз, как темная пропасть; на дне ее слабо
блестели отполированные рельсы. Далеко за выемкой белели среди поля правильные ряды остроконечных палаток.
Ромашов долго кружил
в этот вечер по городу, держась все время теневых сторон, но почти не сознавая, по каким улицам он идет. Раз он остановился против дома Николаевых, который ярко белел
в лунном
свете, холодно, глянцевито и странно сияя своей зеленой металлической крышей. Улица была мертвенно тиха, безлюдна и казалась незнакомой. Прямые четкие тени от домов и заборов резко делили мостовую пополам — одна половина была совсем черная, а другая масляно
блестела гладким, круглым булыжником.
Точно случайно, как будто
блеснула близкая молния, и
в мгновенном ослепительном
свете ярко обрисовалось из всех лиц одно, только одно прекрасное лицо.
Вдруг
Гром грянул,
свет блеснул в тумане,
Лампада гаснет, дым бежит,
Кругом все смерклось, все дрожит,
И замерла душа
в Руслане…
В песке много кусочков слюды, она тускло
блестела в лунном
свете, и это напомнило мне, как однажды я, лежа на плотах на Оке, смотрел
в воду, — вдруг, почти к самому лицу моему всплыл подлещик, повернулся боком и стал похож на человечью щеку, потом взглянул на меня круглым птичьим глазом, нырнул и пошел
в глубину, колеблясь, как падающий лист клена.
Реяли молнии; с грохотом несся удар за ударом, и вдруг Туберозов видит пред собою темный ствол дуба, и к нему плывет светящийся, как тусклая лампа, шар; чудная искра посредине дерева
блеснула ослепляющим
светом, выросла
в ком и разорвалась.
Солнце точно погасло,
свет его расплылся по земле серой, жидкой мутью, и трудно было понять, какой час дня проходит над пустыми улицами города, молча утопавшими
в грязи. Но порою — час и два —
в синевато-сером небе жалобно
блестело холодное бесформенное пятно, старухи называли его «солнышком покойничков».
Заходила ли эта женщина
в сырую утреннюю тень, падавшую от дома, выходила ли она на средину двора, освещенного радостным молодым
светом, и вся стройная фигура ее
в яркой одежде
блистала на солнце и клала черную тень, — он одинаково боялся потерять хоть одно из ее движений.
«И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись
в море солнечного
света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была — там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь,
блестела трава
в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко.
«
Блестело море, все
в ярком
свете, и грозно волны о берег бились.
В трактире у буфета стоял Петруха и, разговаривая с каким-то оборванцем, улыбался. На его лысину падал
свет лампы, и казалось, что вся голова его
блестит довольной улыбкой.
Ух! какая свинцовая гора свалилась с моего сердца! Я бросился обнимать казака, перекрестился, захохотал как сумасшедший, потом заплакал как ребенок, отдал казаку последний мой талер и пустился бегом по валу.
В несколько минут я добежал до рощи; между деревьев
блеснули русские штыки: это были мои солдаты, которые, построясь для смены, ожидали меня у самого аванпоста. Весь тот день я чувствовал себя нездоровым, на другой слег
в постелю и схлебнул такую горячку, что чуть-чуть не отправился на тот
свет.
Немного погодя отворилась дверь;
блеснул мягкий
свет от лампадки, и показался громадный Самойленко, весь
в белом и
в белом колпаке.
Иногда слева и справа
блестел свет, показывая
в глубине спутанных растений колонны или угол фасада с массивным узором карнизов.
«Да, закрывается небо, и отошедшие души спешат, чтоб не скитаться до утра у запертой двери», — подумала Ида и с этой мыслью невольно вздрогнула: ей показалось, что
в это мгновение ее тихая мать тоже стоит у порога той двери, откуда
блистает фантастический
свет янтаря, догорев над полуночным краем.
Тех дней, когда
в жилище
светаБлистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил...
— Бог
в помощь, — неожиданно для себя умилённо сказала женщина;
блеснув на неё мягким
светом синих глаз, Никита ласково отозвался...
Положив на скамью мёртвые ноги бывшего хозяина, Тихон сплюнул, снова сел, тыкая рукою
в шапку,
в руке его что-то
блестело. Артамонов присмотрелся: это игла, Тихон
в темноте ушивал шапку, утверждая этим своё безумие. Над ним мелькала серая, ночная бабочка.
В саду,
в воздухе вытянулись три полосы жёлтого
света, и чей-то голос далеко, но внятно сказал...
Сквозь листья дождик пробирался;
Вдали на тучах гром катался;
Блистая, молния струёй
Пещеру темну озаряла,
Где пленник бедный мой лежал,
Он весь промок и весь дрожал… //....................
Гроза по-малу утихала;
Лишь капала вода с дерев;
Кой-где потоки меж холмов
Струею мутною бежали
И
в Терек с брызгами впадали.
Черкесов
в темном поле нет…
И тучи врозь уж разбегают,
И кой-где звездочки мелькают;
Проглянет скоро лунный
свет.
У него на плотине
блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий
свет, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, замирающие
в тихом ароматном воздухе…
Отчего же целые бессонные ночи проходят, как один миг,
в неистощимом веселии и счастии, и когда заря
блеснет розовым лучом
в окна и рассвет осветит угрюмую комнату своим сомнительным фантастическим
светом, как у нас,
в Петербурге, наш мечтатель, утомленный, измученный, бросается на постель и засыпает
в замираниях от восторга своего болезненно-потрясенного духа и с такою томительно-сладкою болью
в сердце?
Ничипоренко начал рассказывать Бенни свое сновидение; но прежде чем он успел окончить рассказ,
в двери их номера со стороны коридора послышался тихий, но настойчивый стук, и
в то же время
в нижнем пазу
блеснула яркая полоска
света.
При этом неистовом вопле
в одном из откосов горы словно раздалась щель,
в которой на мгновение
блеснул свет, и из этого
света выскочили две человеческие фигуры.
— Ничего! Только боязно
в нем, — ответил Гаврила, ровно и сильно ударяя веслами по воде. Вода чуть слышно звенела и плескалась под ударами длинных весел и все
блестела теплым голубым
светом фосфора.
Изредка
блестели кое-где штыки; орудие, попав
в солнечный
свет, горело несколько времени яркою звездочкою и меркло.
Она думала, что непременно выйдет за какого-нибудь гвардейского офицера, который увезет ее
в Петербург, и она будет гулять с ним по Невскому проспекту,
блистать в высшем
свете, будет представлена ко двору, сделается статс-дамой.
Варвара, свесив голову на стол и обняв обеими руками остаток каравая, спала крепко-накрепко;
свет от догоравшей лучины отражался лишь
в углу на иконе; остальная часть избы исчезла
в темноте; где-где
блистала кочерга или другая домашняя утварь; с печки слышалось едва внятное легкое храпенье обоих ребятишек.
Шел толстый, как бочка, Алексей Максимович Симцов, бывший лесничий, а ныне торговец спичками, чернилами, ваксой, старик лет шестидесяти,
в парусиновом пальто и
в широкой шляпе, прикрывавшей измятыми полями его толстое и красное лицо с белой густой бородой, из которой на
свет божий весело смотрел маленький пунцовый нос и
блестели слезящиеся циничные глазки. Его прозвали Кубарь — прозвище метко очерчивало его круглую фигуру и речь, похожую на жужжание.
Еще безмолвен город сонный;
На окнах
блещет утра
свет;
Еще по улице мощеной
Не раздается стук карет…
Что ж казначейшу молодую
Так рано подняло? Какую
Назвать причину поверней?
Уж не бессонница ль у ней?
На ручку опершись головкой,
Она вздыхает, а
в руке
Чулок; но дело не
в чулке —
Заняться этим нам неловко…
И если правду уж сказать —
Ну кстати ль было б ей вязать!
Он думает, что только для него
Я одеваюсь, как прилично мне.
Возможно ль быть самолюбиву так,
Возможно ль быть так глупу — как мужья?..
Да странно, что так много требуют от нас;
Ужель мы созданы
блистать красой своею
Для одного лишь
в свете?
Никита подошел к занесенному освещенному окну,
в свете которого
блестели перепархивающие снежинки, и постучал кнутовищем.
Половина тёмно-синего неба была густо засеяна звёздами, а другая, над полями, прикрыта сизой тучей. Вздрагивали зарницы, туча на секунду обливалась красноватым огнём.
В трёх местах села лежали жёлтые полосы
света — у попа,
в чайной и у лавочника Седова; все эти три светлые пятна выдвигали из тьмы тяжёлое здание церкви, лишённое ясных форм.
В реке
блестело отражение Венеры и ещё каких-то крупных звёзд — только по этому и можно было узнать, где спряталась река.